![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
В западной фантастике 1960-1970-е гг. была популярна пост апокалиптическая эстетика. Ну, знаете, истории о том, как человечество, опустившееся до уровня Средних веков какими они виделись прогрессистам и просветителям XIX в., живет в руинах оставшихся после чудовищной катастрофы, пытается вытащить мир из нового варварства, лишь для того, чтобы повторить ошибки прошлого и снова уничтожить свою цивилизацию, на этот раз навсегда.
Угроза того, что Холодная война в любой момент может превратиться в Горячую будоражила воображение тех, у кого оно было, вызывая к отчаянию, стыду, страху и прочим низменным чувствам. В результате этого появились такие шедевры как "A Canticle for Leibowitz", "A Boy and His Dog" и прочие образцы человеконенавистнической низкопробной фантастики внесшей неоценимый вклад в нашу культуру. Всем знакомы кочующие из произведения в произведение образы ободранных и оскотинившихся представителей некогда развитой цивилизации, живущих в рукотворной пустыне и воспринимающих технологии недавнего прошлого как нечто немыслимо сложное - это все оттуда.
Повторный всплеск интереса к идее того, что случится с нашим миром после Апокалипсиса произошел во второй половине 1980-х. На фоне очередных американо-советских оружейных переговоров политики и СМИ снова стращали человечество ужасами возможной ядерной войны. Что в свою очередь породило новую волну произведений про последствия глобальной катастрофы созданной гордыней неразумных людей. На этот раз не только на Западе, но и в Совке и его сателлитах. Хотя казалось бы, именно в тот момент мир был как никогда далек от возможности самоуничтожения.
Один из самых базовых сюжетов пост апокалиптических произведений второй половины XX в. прост и незамысловат: представители нового дисфункционального мира обнаруживают на помойке некий сложный артефакт более цивилизованной эпохи и пытаются найти ему применение.
Вы будете смеяться, но и тут советские люди были впереди всей планеты. Задолго до появления массового ядерного оружия, доктрины гарантированного взаимоуничтожения и связанных с ним культурных феноменов некий С. Тарасенко, простой советский директор простого советского пищекомбината в простом удмуртском городе с красивым названием Воткинск написал сборник рассказов о своем нелегком труде. Более того, он даже умудрился издать его, и даже не абы где, а в самой Москве, в 1943 г., когда диды в едином порыве и в союзе с некогда вражескими капиталистическими плутократами били несчисленные орды бывших лучших союзников из социалистической Германии.
Бытовая заметка советского пищевика сталинской эпохи о дореволюционной машинке для рубки капусты смотрелась бы превосходным описанием фантастической дистопии, выйди они из-под пера какого-нибудь Харлана Эллисона, но в СССР это был самый банальный соцреализм.
Угроза того, что Холодная война в любой момент может превратиться в Горячую будоражила воображение тех, у кого оно было, вызывая к отчаянию, стыду, страху и прочим низменным чувствам. В результате этого появились такие шедевры как "A Canticle for Leibowitz", "A Boy and His Dog" и прочие образцы человеконенавистнической низкопробной фантастики внесшей неоценимый вклад в нашу культуру. Всем знакомы кочующие из произведения в произведение образы ободранных и оскотинившихся представителей некогда развитой цивилизации, живущих в рукотворной пустыне и воспринимающих технологии недавнего прошлого как нечто немыслимо сложное - это все оттуда.
Повторный всплеск интереса к идее того, что случится с нашим миром после Апокалипсиса произошел во второй половине 1980-х. На фоне очередных американо-советских оружейных переговоров политики и СМИ снова стращали человечество ужасами возможной ядерной войны. Что в свою очередь породило новую волну произведений про последствия глобальной катастрофы созданной гордыней неразумных людей. На этот раз не только на Западе, но и в Совке и его сателлитах. Хотя казалось бы, именно в тот момент мир был как никогда далек от возможности самоуничтожения.
Один из самых базовых сюжетов пост апокалиптических произведений второй половины XX в. прост и незамысловат: представители нового дисфункционального мира обнаруживают на помойке некий сложный артефакт более цивилизованной эпохи и пытаются найти ему применение.
Вы будете смеяться, но и тут советские люди были впереди всей планеты. Задолго до появления массового ядерного оружия, доктрины гарантированного взаимоуничтожения и связанных с ним культурных феноменов некий С. Тарасенко, простой советский директор простого советского пищекомбината в простом удмуртском городе с красивым названием Воткинск написал сборник рассказов о своем нелегком труде. Более того, он даже умудрился издать его, и даже не абы где, а в самой Москве, в 1943 г., когда диды в едином порыве и в союзе с некогда вражескими капиталистическими плутократами били несчисленные орды бывших лучших союзников из социалистической Германии.
Бытовая заметка советского пищевика сталинской эпохи о дореволюционной машинке для рубки капусты смотрелась бы превосходным описанием фантастической дистопии, выйди они из-под пера какого-нибудь Харлана Эллисона, но в СССР это был самый банальный соцреализм.
